Неточные совпадения
Он не был ни технолог, ни
инженер; но он был твердой души прохвост, а это тоже своего рода сила, обладая которою можно покорить мир. Он ничего не
знал ни о процессе образования рек, ни о законах, по которому они текут вниз, а не вверх, но был убежден, что стоит только указать: от сих мест до сих — и на протяжении отмеренного пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему, и направо и налево, будет продолжать течь река.
— Забыл я: Иван писал мне, что он с тобой разошелся. С кем же ты живешь, Вера, а? С богатым, видно? Адвокат, что ли? Ага,
инженер. Либерал? Гм… А Иван — в Германии, говоришь? Почему же не в Швейцарии? Лечится? Только лечится? Здоровый был. Но — в принципах не крепок. Это все
знали.
— Вас, юристов, эти вопросы не так задевают, как нас,
инженеров. Грубо говоря — вы охраняете права тех, кто грабит и кого грабят, не изменяя установленных отношений. Наше дело — строить, обогащать страну рудой, топливом, технически вооружать ее. В деле призвания варягов мы лучше купца
знаем, какой варяг полезней стране, а купец ищет дешевого варяга. А если б дали денег нам, мы могли бы обойтись и без варягов.
— Чертище, — называл он
инженера и рассказывал о нем: Варавка сначала был ямщиком, а потом — конокрадом, оттого и разбогател. Этот рассказ изумил Клима до немоты, он
знал, что Варавка сын помещика, родился в Кишиневе, учился в Петербурге и Вене, затем приехал сюда в город и живет здесь уж седьмой год. Когда он возмущенно рассказал это Дронову, тот, тряхнув головой, пробормотал...
— Работаю вчетвером: Ногайцев, Попов,
инженер, — он тебя
знает, — и Заусайлов, тоже
инженер, «техническая контора Заусайлов и Попов». Люди — хоть куда! Эдакая,
знаешь, богема промышленности, веселый народ! А ты — земгусар? Ну, как на фронте, а? Слушай, — идем ужинать! Поговорим, а?
Через несколько минут поезд подошел к вокзалу, явился старенький доктор, разрезал ботинок Крэйтона, нашел сложный перелом кости и утешил его, сказав, что
знает в городе двух англичан:
инженера и скупщика шерсти. Крэйтон вынул блокнот, написал две записки и попросил немедленно доставить их соотечественникам. Пришли санитары, перенесли его в приемный покой на вокзале, и там он, брезгливо осматриваясь, с явным отвращением нюхая странно теплый, густой воздух, сказал Самгину...
Не
знаю, насколько она была довольна плодом своего воспитания, образовавши, с помощью французского
инженера, Вольтерова родственника, помещиков esprits forts, [вольнодумцев (фр.).] но уважение к себе вселить она умела, и племянники, не очень расположенные к чувствам покорности и уважения, почитали старушку и часто слушались ее до конца ее жизни.
Я как-то шел по Неглинной и против Государственного банка увидал посреди улицы деревянный барак, обнесенный забором, вошел в него, встретил
инженера, производившего работы, — оказалось, что он меня
знал и на мою просьбу осмотреть работы изъявил согласие. Посредине барака зияло узкое отверстие, из которого торчал конец лестницы.
Знал он дело на редкость, и в трудных случаях Родион Потапыч советовался только с ним, потому что горных
инженеров и самого Карачунского в приисковом деле в грош не ставил.
— Черт
знает, кто такая там Прыхина, а я говорю, что я сам думаю и чувствую, — произнес
инженер.
— Сделайте милость! — воскликнул
инженер. — Казна, или кто там другой, очень хорошо
знает, что
инженеры за какие-нибудь триста рублей жалованья в год служить у него не станут, а сейчас же уйдут на те же иностранные железные дороги, а потому и дозволяет уж самим нам иметь известные выгоды. Дай мне правительство десять, пятнадцать тысяч в год жалованья, конечно, я буду лучше постройки производить и лучше и честнее служить.
— Я не
знаю, что, собственно, по этому делу, о котором говорит мой брат, — вмешался в их разговор
инженер, — но вот чему я вчера был сам свидетелем.
«Черт
знает, ничего тут не понимаю!» — думал между тем
инженер, в самом деле поставленный в недоумение: Груню он считал главной и единственною виновницею того, что Вихров не делал предложения его сестре.
Нанятый мною на вечер извозчик, когда я спросил его,
знает ли он, где живет
инженер Захаревский, в удивлении воскликнул...
— Ну, как же, ведь разве ты не
знаешь? — сказал
инженер с ударением.
— Ну, вот этого мы и сами не
знаем — как, — отвечал
инженер и, пользуясь тем, что Салов в это время вышел зачем-то по хозяйству, начал объяснять. — Это история довольно странная. Вы, конечно, знакомы с здешним хозяином и
знаете, кто он такой?
Он
знал, что существует и еще одна категория — устроителей внешнего, земного благополучия:
инженеры, архитекторы, изобретатели, фабриканты, заводчики.
— Какой вздор! — отрезал
инженер, весь вспыхнув. — Как вы, Липутин, прибавляете! Никак я не видал жену Шатова; раз только издали, а вовсе не близко… Шатова
знаю. Зачем же вы прибавляете разные вещи?
— Я ничего не
знаю, или мало, — с тем же раздражением отвечал
инженер, — вы Лебядкина пьяным поите, чтоб
узнавать. Вы и меня сюда привели, чтоб
узнать и чтоб я сказал. Стало быть, вы шпион!
— Ну да вот
инженер приезжий, был секундантом у Ставрогина, маньяк, сумасшедший; подпоручик ваш действительно только, может, в белой горячке, ну, а этот уж совсем сумасшедший, — совсем, в этом гарантирую. Эх, Андрей Антонович, если бы
знало правительство, какие это сплошь люди, так на них бы рука не поднялась. Всех как есть целиком на седьмую версту; я еще в Швейцарии да на конгрессах нагляделся.
— Гостя веду, и особенного! Осмеливаюсь нарушить уединение. Господин Кириллов, замечательнейший инженер-строитель. А главное, сынка вашего
знают, многоуважаемого Петра Степановича; очень коротко-с; и поручение от них имеют. Вот только что пожаловали.
— Я тоже совсем не
знаю русского народа и… вовсе нет времени изучать! — отрезал опять
инженер и опять круто повернулся на диване. Степан Трофимович осекся на половине речи.
Да-с, — продолжал капитан, — я там не
знаю, может быть, в артиллерии, в
инженерах, между штабными есть образованные офицеры, но в армии их мало, и если есть, то они совершенно не ценятся…
— Не надо объявлять настоящей жилки, Гордей Евстратыч… а как Шабалин делает… россыпью объяви… а в кварце, мол, золото попадается только гнездами… это можно… на это и закона нет… уж я это
знаю… ну надо замазать рты левизорам да
инженерам… под Шабалина подражай…
Третья дочь, Шурочка, избрала специальностью игру в дурачки со всеми холостыми
инженерами по очереди. Как только
узнавала она, что ее старый партнер собирается жениться, она, подавляя огорчение и досаду, избирала себе нового. Конечно, игра велась с милыми шутками и маленьким пленительным плутовством, причем партнера называли «противным» и били по рукам картами.
Наконец откос кончился, и Бобров сразу
узнал железнодорожную насыпь. С этого места фотограф снимал накануне, во время молебна, группу
инженеров и рабочих. Совершенно обессиленный, он сел на шпалу, и в ту же минуту с ним произошло что-то странное: ноги его вдруг болезненно ослабли, в груди и в брюшной полости появилось тягучее, щемящее, отвратительное раздражение, лоб и щеки сразу похолодели. Потом все повернулось перед его глазами и вихрем понеслось мимо, куда-то в беспредельную глубину.
— А может быть! Ведь мой дед, отец
инженера, был ямщик. Ты не
знал этого? — спросила она, обернувшись ко мне, и тотчас же представила, как кричат и как поют ямщики.
И — кто
знает? — возвращаясь с работы по Большой Дворянской, я, быть может, не раз еще позавидую
инженеру Должикову, живущему умственным трудом, но теперь думать обо всех этих будущих моих невзгодах мне было весело.
— А вы
знаете, продали наше имение. Конечно, жаль, привыкли мы тут, но Должиков обещал сделать Жана начальником станции Дубечни, так что мы не уедем отсюда, будем жить тут на станции, а это все равно что в имении.
Инженер такой добрый! Не находите ли вы, что он очень красив?
Мы разговорились. Я
узнал, что имение, в котором я теперь находился, еще недавно принадлежало Чепраковым и только прошлою осенью перешло к
инженеру Должикову, который полагал, что держать деньги в земле выгоднее, чем в бумагах, и уже купил в наших краях три порядочных имения с переводом долга; мать Чепракова при продаже выговорила себе право жить в одном из боковых флигелей еще два года и выпросила для сына место при конторе.
Бродя тоже по кучам, не
зная, что делать, я вспоминал, как
инженер на мой вопрос, в чем будут заключаться мои обязанности, ответил мне: «Там увидим».
Когда Томский спросил позволения представить графине своего приятеля, сердце бедной девушки забилось. Но
узнав, что Нарумов не
инженер, а конногвардеец, она сожалела, что нескромным вопросом высказала свою тайну ветреному Томскому.
На вопрос о причине замедления
инженеры отвечали, что в Вене никак не ожидали такого раннего похода русских войск и что русский посланник при цесарском дворе, Кузьма Нефимонов, ничего им не говорил и сам ничего не
знал о ходе военных действий.
— Вы спросите у меня, кого я не
знаю! — ответил капитан, пожимая плечами. — И господин Бессонов, будучи студентом, жил в моем отеле. Мы были хорошими друзьями, благородное слово. Кто только не жил у меня, мосье Лопатин! Многие знатные теперь
инженеры, юристы и писатели
знают капитана. Да, весьма многие известные люди помнят меня.
Ответ пришел успокоительный, начальство ничего особого о молодом
инженере не разумело, и только великий князь Михаил благоволил к нему потому, что
знал Фермора по инженерному училищу, где тот хорошо учился и был известен добрым поведением.
Мы разговорились.
Узнавши, что я уже
инженер, Кисочка ужасно обрадовалась.
И, как нарочно, по линии пробежал ветер и донес звук, похожий на бряцание оружия. Наступило молчание. Не
знаю, о чем думали теперь
инженер и студент, но мне уж казалось, что я вижу перед собой действительно что-то давно умершее и даже слышу часовых, говорящих на непонятном языке. Воображение мое спешило нарисовать палатки, странных людей, их одежду, доспехи…
Работа медленная, трудная и отвратительная для того, кто привык единым… не
знаю, как это назвать, — единым дыханием схватывать все и единым дыханием все выражать. И недаром они так уважают своих мыслителей, а эти несчастные мыслители, если они честны и не мошенничают при постройке, как обыкновенные
инженеры, не напрасно попадают в сумасшедший дом. Я всего несколько дней на земле, а уж не раз предо Мною мелькали его желтые стены и приветливо раскрытая дверь.
Нашел его на балконе адвокат, и через четверть часа он был в большом обществе. Были тут три дамы, офицер, тот
инженер, которого
знал Теркин.
— Говорят, что дума вызвала
инженера по такому-то делу! — говорю я соседу так громко, чтобы весь вагон слышал. — Вы не
знаете, как фамилия этого
инженера?
— Право, не
знаю! — отвечала фигура. —
Инженер какой-то!
— О да, да! я
инженер Гуго Пекторалис, но как вы это
узнали?
Браницкий принял на себя наблюдение и оборону от конфедератских шаек с той стороны Вислы, а Александр Васильевич — осаду замка. Мы уже
знаем выгодное положение последнего и невозможность взять его без сильного обстреливания и пробития бреши. У Суворова между тем не было ни одного осадного орудия. Но по его приказанию втащили с чрезвычайными усилиями несколько полевых пушек в верхние этажи наиболее высоких домов и оттуда открыли по замку огонь, а королевско-польский военный
инженер повел две минные галереи.
— Ну, так мы его вам доставим, — продолжал Маролль. — Нет ли у вас здесь сочинения Вобана и Когорна? Не худо бы иметь также Реми и прочитать все то, что я несколько забыл или даже не так твердо
знал, потому что, в сущности, я только
инженер мостов и дорог.
«Что-нибудь, да случилось здесь вчера? — пронеслось в его голове. — Не Иннокентий ли Антипович,
узнав, что Борис Иванович вернулся из России и прибыл в Завидово, сделал ей внушение, чтобы она и не смела думать о молодом
инженере? Значит, она его любит!»
— Я красноречия так много не
знаю, как другие здесь развивают. Но все-таки хочу сказать категорически. Этого вот
инженера, который тут выступал с докладом, я его давно заприметил. И замечаю по глазам, что он не любит нас, рабочий класс. Ему нет дела до грандиозного плана строительства, он сам не хочет выполнять задания и нам говорит, чтоб не выполняли. Должно быть, ему важно только жалованье спецовское получать, а на нас, рабочий класс, он плюет. Этого дозволять ему нельзя.
Не поддается описанию радостное чувство, которое наполнило сердце Бориса Ивановича, когда он
узнал из плавно лившейся речи Иннокентия Антиповича, что через какие-нибудь сутки он может обнять свою мать и свою невесту, как не поддается описанию и встреча молодого
инженера с матерью и невестою.
На площадь приехал узнавший о беспорядках инженер-полковник Панаев. Сделав вид, что он ничего не
знает, он обратился к поселянам.